Филиппа Грегори

Любовник королевы

ОСЕНЬ 1558 ГОДА

Все колокола Норфолка звонили в честь Елизаветы, и Эми казалось, будто их языки ударяют ей прямо в голову. Дискантовый даже вскрикивал, как безумная женщина, и его отчаянный вопль нестройно подхватывали другие. Наконец их стенания перекрывались басом большого колокола. Казалось, он предостерегал всю эту свору, но ненадолго. Едва его голос начинал затихать, малые и средние колокола тут же исторгали новые вопли. Эми крепко прижала к голове подушку, но та лишь делала звон чуть потише. Неистовство колоколов выгнало из гнезд грачей, которые заметались в небе предвестниками скорых несчастий. Столбом черного дыма взвились над колокольней летучие мыши. Они тоже будто спешили возвестить, что мир перевернулся с ног на голову и теперь вместо дневного света наступит вечная ночь.

Эми никого не расспрашивала. Она и так знала, из-за чего поднялась вся эта шумиха. Точнее, из-за кого. Несчастная, больная королева Мария наконец-то умерла, и единственной наследницей, не имеющей соперников, стала принцесса Елизавета. Хвала небесам. Вся Англия должна возрадоваться. Принцесса-протестантка взойдет на престол и станет англий.....

– Мы можем рассчитывать на помощь Испании, – повторила Елизавета.

– Только в том случае, если они поверят в ваши серьезные намерения выйти за эрцгерцога Фердинанда.

– У меня есть такие намерения, – с пафосом произнесла Елизавета, возвращая Сесилу письмо. – А после сегодняшних новостей они стали еще серьезнее. Можешь мне верить, Призрак. Я не шучу. Если дело дойдет до войны, мне придется выйти за него замуж.

Сесилу очень хотелось верить королеве. Но едва она оказалась в своей великолепной, увитой розами беседке, ее глаза сразу же стали искать среди участников состязаний сэра Роберта. Заметив его, она восторженно глядела на фамильный штандарт семейства Дадли с изображением медведя, сжимавшего в лапах странного вида жезл. Плечо сэра Роберта украшал светло-красный шарф, точь-в-точь соответствующий цвету платья королевы. Он не постеснялся выставить эту полоску ткани на всеобщее обозрение. Сесил следил за поведением королевы. Она даже привстала с места, когда Дадли перечислял пары состязающихся. А с каким энтузиазмом Елизавета аплодировала каждому его успеху, включая и победу над сэром Уильямом Пикерингом, которого он сильным и безжалостным ударом выбил и.....

– Боюсь, окажется, что только вы это и помните, – тихо произнес сэр Фрэнсис и пришпорил лошадь.

Дадли вновь осмотрел лошадей и гончих. Он нашел прихрамывающего жеребца, прищелкнул пальцами, подзывая слугу, и велел ему отвести коня в замок. Придворные готовились продолжить охоту, но Роберт их словно не видел. Ему не давали покоя слова сэра Фрэнсиса. Слишком уж многозначительная забывчивость, с явным намеком на то, что королева, скорее всего, тоже не помнит об их помолвке.

«Она как будто предала меня, – раздраженно думал Роберт. – Это после стольких усилий, которые Елизавета предприняла, чтобы быть со мной! Она ведь сделала страшную, чудовищную вещь, решилась на преступление, чтобы я стал свободным и мы с нею соединились. И вдруг!.. Или этот Ноллис осторожничает, или…»

– Ну что, вы рады возвращению ко двору? – дружеским тоном спросил Сесил, проходя мимо со своей лошадью.

Вопрос вернул Роберта в действительность, к закончившемуся пикнику и продолжающейся охоте.

– Не могу сказать, что мне весело, – признался он Сесилу. – Не очень-то тепло меня встретили.

Главный советник поглядел на него с искренним участием.