Начало
Клод Изнер «Происшествие на кладбище Пер-Лашез» Все тем же! И нашим любимым бестелесным Вы все еще там? Вы несомненно мертвы, но я могу отсюда говорить с мертвыми Виктор Гюго Все мы — призраки… Елизавета Австрийская Пролог Колумбия, провинция Каука ноябрь 1889 Изнуряющий спуск с горы через дышащий влагой лес был окончен: маленький отряд добрался до Лас-Хунтас. Два индейца шли следом за бородачом, неся в гамаке его товарища, к которому так и не вернулось сознание. Каменистая, обсаженная цветущими губоцветными тропа пролегала в километре от деревни. Два десятка хижин вырисовывались на фоне красно-коричневого хребта Кордильер, окрестные поля были засеяны кукурузой и табаком, ниже несла свои бурные воды в Тихий океан река Дагуа. Дорога заканчивалась перед полуразвалившимся зданием с громким названием «Гасиенда дель Дагуа». Во времена, когда поселок Лас-Хунтас был центром оживленной торговли между Буэнавентурой и Кали, в этом здании располагался склад. Теперь развалины поросли травой и низким кустарником, сохранилась одна-единственная комната под крышей.
Середина
— Я?! Да никогда в жизни, император мне свидетель! Я всего лишь посетовал на собственные несчастья и хворобу! — Вы усугубляете свою вину, поминая императора. Забираю вас в участок, там уж я вылечу вашу простуду. Папаша Моску воззвал к окружающим, и Виктор едва успел спрятаться за кучей тряпья. — Какая несправедливость! — вопил старик. — Это все из-за Груши! Это он сказал: «Легавый! Грязный легавый!» — и удрал, а я расплачиваюсь! На самом деле папаша Моску был страшно доволен, что полицейские отведут его в участок, но продолжал ломать комедию. — Бедняга чокнутый, а они его загребли, какой позор! Инфлюэнца есть инфлюэнца! — воскликнула одна из старьевщиц. Раздались свистки и улюлюканье, шуточки и насмешки. Жозеф увидел, что Виктор присоединился к толпе зевак, сопровождавшей папашу Моску, и, напомнив себе девиз Лекока: «Тот, кто вовремя стушевался, видит яснее, выйдя из тени», решил применить его на практике. Виктор дождался, когда зеваки разошлись, вошел в комиссариат и поинтересовался у дежурного судьбой старика.
Конец
К какому бы классу общества ни принадлежала женщина, она обязана во всем подчиняться мужу, получая за это мифическую «защиту». Гражданский кодекс и законы относятся к ней, как к существу низшего порядка: только супруг может управлять имуществом семьи и личным имуществом супруги. Закон позволит работающим женщинам самостоятельно распоряжаться своим жалованьем только в 1907 году. Одинокая неимущая женщина на пороге старости имеет мало шансов выжить: работодатели закрывают перед ней все двери, общество о ней забывает. «…Выражение “конец века” в скором времени будет у всех на устах, люди станут воспринимать жизнь в розовом свете». Конец столетия воспринимается неоднозначно. В 1890-х много говорят о прогрессе науки, но опасаются неизбежных перемен, люди предаются ностальгическим воспоминаниям о прошлом, пресса и обыватели яростно обличают свободу нравов, ругают летнюю жару.....
|