Начало
Игорь Губерман Седьмой дневник Друзьям, которые давно уже меня не читают Глава начальная Два с лишним года я не брался за дневник. А собирался много раз, но вспоминал, как Пушкин заявил категорически, что проза требует мыслей, и бессильно опускались мои руки. Но теперь я вдруг решился и отважился. «В нашем преклонном возрасте надо писать что-нибудь мудрое», – наставительно сказал мне сегодня утром внутренний голос. Но другой, не менее внутренний, резонно возразил: «На склоне лет выёбываться крайне глупо». Я согласился со вторым, хотя подумал мельком, что и первому при случае потрафлю. Я начинаю эту книгу через два дня после большой семейной пьянки. Мы каждый год, созвав друзей, отмечаем тринадцатое августа, которое на этот раз было юбилейным: тридцать лет как посадили, двадцать пять как выпустили. И двадцать лет на сцене, торжественно добавил я, скостив год ради полноты юбилея. Как тут коллективно не напиться! И конечно же, предаться воспоминаниям. А я подумал, что тогда, в ошеломительную первую ночь в тюрьме, я вряд ли мог вообразить, что тридцать лет спустя буду сидеть в Иерусалиме и похмельно привирать про жизнь в узилище. И что начну .....
Середина
Я сразу же обиделся на совет «доработать» – все мои байки подлинные, я ничего не сочиняю. И я мог бы возразить, но жалко было времени концертного, и я записку эту умолчал. Но здесь отвечу на неё, тем более что вся дальнейшая история – о чрезвычайно дружеской гуманности. В Германии, в городе Хемнице (где байку эту про полковника я тоже излагал) ко мне подошёл в антракте пожилой улыбчивый еврей и попросил минуту времени. Оно у меня было, я уже все книги подписал. – Знаете, Игорь Миронович, – сказал он, – я как бы и есть тот самый ваш полковник, только у меня гораздо человечней получилось. Когда в семьдесят третьем в Израиле шла война, по его авиачасти прокатился слух, что их вот-вот пошлют против еврейских агрессоров. Его вызвал к себе командир их части (или эскадрильи, как там это называется?) и доверительно сказал: – Семёныч, бери отпуск и гуляй на всю катушку целый месяц. Не хуя тебе своих бомбить и нервы портить. А теперь – короткая история об очень светлом человеке. У жены нашего сына есть бабушка. Ей уже вос.....
Конец
езжалостно крута — ужели это старость виновата? — куда-то испарилась доброта, ушло великодушие куда-то. * * * Дожив до возраста седин и видя разные прогрессы, я понял: Бог у нас – един и только очень разны бесы. * * * На кепку мне упал комок и капля тронула ресницы: не всё, что с неба, шлёт нам Бог, довольно много шлют и птицы. * * * Дьявольски спешат часы песочные, тратя моё время никудышное, стали даже мысли худосочные чахнуть от шуршания неслышного. * * * Всегда заметно светлое мерцание над сумраком, безвыходно сплошным, трагическое миросозерцание мне кажется поэтому смешным. * * * Есть такие слова в русской речи, так воздействие их благодатно, что легко выпрямляются плечи и душа улыбается внятно. * * * Нахохлившись, как куры на насесте, живём, грустя об участи своей, однако пригорюниваться вместе мы стали много реже и трезвей. * * * Смерть не минуешь, очевидно, я скоро кану в никуда, и лишь порой весьма обидно, что умираешь навсегда. * * * Какая бы ни мучила забота, и старость нынче как ни тяжела, я всё благодарю того кого-то, чья лёгкая душа во мне жила. * * * С утра я угрюмо и тупо сижу в ленивой тиши кабинетной, но писчей бумаги теперь извожу не более, чем туалетной. * * * Я.....
|