Начало
Сергей Алексеев Карагач. Очаровательная блудница Художник Вячеслав Люлько «Милая моя, солнышко лесное» 1 Ледоход на Карагаче обычно начинался поздно, в конце апреля, и все из-за частых заломов,[1] в межень[2] перегораживающих реку высокими плотинами. Поэтому речные участки измерялись и часто назывались по большим заломам — Широкий, Кривой, Гиблый, а между ними еще мелких несколько. Берега были в основном песчаными либо из лёссовидных суглинков; каждую весну в реку валилось десятки тысяч деревьев, с корнями и кронами, и все набивалось в узком месте, превращалось в плотину высотой с трехэтажный дом. Половодьем же дикий этот вал леса поднимало, подпирало льдом, иногда намертво запруживая русло, и тогда разлив на некоторое время выплескивался из берегов, подтапливая даже чернолесье[3] и высокую боровую пойму. Залом при этом трещал, сосны, ели и кедры в два обхвата ломались, как спички. Иногда напор льда и воды создавался такой, что поток устремлялся через пойму к высокому материковому берегу и за одну весну промывал новое русло. Эти места назывались прорвами, и потому по Карагачу часто встречались названия мест и урочищ — Красная Прорва, Зажирная Прорва, Гнилая..... Середина
Только бы оставили в живых! Ведь эти же звери утопили Раю Березовскую… Прошло еще семь минут, прежде чем Рассохин услышал осторожное бульканье воды под броднями — погорельцы отступали и двигались, как лоси, выслушивая пространство. «Ан-2» снизился еще и прошел почти на бреющем, верно, звуком мотора пытался оглушить похитителей. Стас отвлекся на самолет лишь на секунду и вдруг увидел перед собо..... Конец
— Будя, ногу нарушишь… Рассохин бросил его и вскочил. Тот же сел, опасливо ощупал ступню, пошевелил пальцами. Затем молча достал из кармана куртешки бумажку, не глядя протянул Стасу. Это был листок из фирменной записной книжки Лизы, с логотипом глянцевого журнала. И несколько коротких фраз скорописью: «Стас, пожалуйста, не ходи за нами. Не выслеживай и не ищи. Я тебя очень прошу. Иначе меня не приведут к маме». Взмученная, поднятая из глубин ярость еще пузырилась в жилах вместе с пенистой кровью, толкала бежать следом, искать, действовать, но разум остывал быстрее. Рассохин пометался по сторонам и притулился к покосившемуся столбу разрушенной смолокурни, — Демиан привычно и аккуратно накручивал портянки и натягивал бродни. Встал, притопнул ногами, словно в дальнюю дорогу собрался, но не уходил. Стас побрел назад, к Карагачу, и бывший немтырь поплелся следом. — Тебе чего надо? — спросил Рассохин на ходу. — Пошел вон! Тот не внял и, напротив, чуть ли не задышал в затылок. — Ну что ты ходишь за мной? — Стас резко обернулся. — Тебя что, заложником оставили? Но посланец уже вновь онемел…
|