Начало
Людмила Улицкая Священный мусор (сборник) Священный мусор Сильнейшая привязанность к вещам — к их биографии, географии, рождению и смерти — привела к тому, что в скороходовскую коробку из-под ботинок я складывала то, с чем трудно было расстаться: треснувшую фарфоровую пиалу моего прадеда, в которой он хранил какие-то колесики и пружинки от часов, разбитый китайский набор для чаепития, который мой первый муж случайно смахнул плечом вместе с полкой, бабушкины лайковые перчатки (бальные!) такого размера, что они порвались, когда их хотела примерить одна толстенькая двенадцатилетняя девочка, расплетшаяся наполовину прабабушкина корзиночка неизвестно для чего, горделивый значок Калужской гимназии госпожи Саговой и кусок клеенки из роддома, на котором написано имя моего двоюродного брата, родившегося через десять лет после меня. Всё это я собиралась когда-нибудь починить, реставрировать, склеить, залатать или просто определить на место. И лет тридцать таскала с квартиры на квартиру, пока во время одного из последних переездов, охваченная жаждой освобождения и очищения от всякого хлама, не выбросила все эти никчемные драгоценности на помойку. На минуту мне показал..... Середина
Печальные плоды победителя Выступление на вручении премии Симоны де Бовуар в кафе «Les Deux Magots» 10.01.2011 Пользуясь привилегией писателя плести свои истории с любого места, я начну с того, что расскажу немного о том драгоценном человеческом звене, которое связывало меня с Симоной де Бовуар. Около тридцати лет тому назад я переехала в один из писательских домов в Москве, в районе метро «Аэропорт», и моей соседкой по лестничной клетке оказалась Ирина Эренбург, дочь писателя Ильи Эренбурга. Я давно знала ее в лицо, а теперь мы подружились. А она знала и Жан-Поля Сартра, и Симону де Бовуар, и Шагала, и Пикассо, и бог знает кого. Половину интеллектуальной Европы. Ирина родилась во Франции, жила в России, потом снова во Франции, потом снова в России. Францию она обожала, в России жила. Работала журналистом, помогала своему о..... Конец
Я знаю, как отвечают на эти вопросы православные учителя, древние и современные, читала: это хитроумная софистика, и только самые честные, самые лучшие из них говорят: я не знаю. Или: это тайна. Или: ответа на этот вопрос нет. Это беспокойство интеллектуальное, и оно есть мое личное дело. Я не хочу об этом говорить, чтобы не вводить в искушение тех, кто этих вопросов не задает. Проходит еще десятилетие, и церковь гонимая превращается на наших глазах в церковь победительную. Закрытые храмы открыты.....
|