Начало
Юрий Валин Окраины. Штурмовая группа Автор благодарит: Александра Москальца – за помощь на «всех фронтах». Евгения Львовича Некрасова – за литературную помощь и советы. И любимую жену, без которой вообще бы ничего не написалось. Пролог Москва. Кабинет 8 апреля. 19.40 Гриф «Особой важности» – условность. Через месяц, если повезет – через два, о содержимом папок станет известно всей стране. Официальное обращение к нации, потом массированная кампания по разъяснению Плана по центральным каналам и в печати. Пока СМИ молчат. Ошарашены письмами из Управления делами и молчат. Лай поднимется чуть позже. Под письмами стоит правильная подпись, и главреды просто не могут поверить, что умный человек так глупо подставился. Обращение должно быть коротким и предельно честным. Что-нибудь вроде «братья и сестры». Нет, сейчас паника даже опаснее недоверия. На данном конкретном этапе. Человек, стоящий у окна с видом на главный флаг страны, поежился. «Братья и сестры» – слишком знаково. Переключит внимание, отвлечет. Может быть, ближе к концу выступления? Пусть референты прокачают. Дать им время.
Середина
Сбоку донесся шум. Нехороший такой. Совершенно неподобающий чинной Второй канцелярии. Собственно, даже в демократичной «Квартальной» так не топотали. Поисковики попятились назад… В коридор влетела какая-то фигура, рванула тяжелую дверь Второй канцелярии, от души ею грохнула, но кинулась в другую сторону, проскочила мимо затаившейся опергруппы и нырнула в полутьму, подальше от чадящих масляных ламп. – Ушлый какой, – прошептала Мариэтта. Андрей ответить не успел: коридор наполнился топотом – выскочившие с узкой лестницы фигуры на миг сгрудились у двери, попихались и ворвались во Вторую канцелярию. Через мгновение там забубнили на повышенных тонах. – Эти бритые, – задумчиво прошептала Мариэтта. Андрей успел рассмотреть рослых молодцов в сапогах-ботфортах и шляпах-треуголках. – Да, у этих с бритьем строго. Наверное, из Преображенского приказа. За тяжелой дверью бубнили все громче, слышалось «лазутчик» и «пес его знает». – Коллега, значит, приблудился, – пробормотал Андрей. – Пойдем-ка познакомимся. Ориентируется он здесь весьма неплохо.
Конец
Повело девочку, как лист осенний осиновый. Уцепилась за рукав: – Старый, я уж не очень… – Мимо поста продержись, пожалуйста… Обнимал левой рукой, правая свободна. Медсестра подскочила: – Вы куда?! Категорически запрещено! Я сейчас врача и охрану вызову! Вылетела старшая по отделению, разинула яркую пасть, но возник мужчина в штатском, придержал за полный локоток, шепнул. И лифт вызвал. Андрей благодарно кивнул. В лифте Мариэтта совсем обессилила. Когда Андрей взял на руки, девочка бесплотно обняла за шею: – Пистолет не потеряешь? Ишь, кобуру расстегнул. Стрелял бы? – Была такая вероятность. Незначительная. Мань, ты силы береги. Нам еще ехать. Прошли через проходную. Никто не тронул. Машина ждала, солнце играло на черном пыльном капоте. – Ой, Пуштунище! – Ворвался в машину, гад, как к себе домой. Я подумал, пусть. Он, по-моему, лучше нас все знает. Мань, давай пристегну. Глупо будет, если сейчас… Эпилог второй Рядом с домом. Берег реки, которую людишки отчего-то прозвали Тюром 386 год, месяц Рыбы, день десятый. Ну, или примерно где-то так
|