Сомерсет Моэм

Рассказы

Сон

(Пер. А. Кудрявицкий)

Случилось так, что в августе 1917 года мне пришлось отправиться по служебным делам из Нью-Йорка в Петроград. Мне посоветовали в целях безопасности ехать через Владивосток. Высадился на берег я там утром и провел свободный день наилучшим образом, каким только мог. Транссибирский экспресс должен был отправиться, насколько я помню, около девяти вечера.

Пообедал я в вокзальном ресторане. Там было полно народа, и я сел за маленький столик, за которым расположился лишь один человек, чье лицо меня заинтересовало. Он был русский, этот высокий мужчина; меня поразила его полнота — он отрастил такое пузо, что вынужден был сидеть далеко от стола. Кисти рук его были сравнительно невелики, но над ними нависали не предплечья, а прямо-таки окорока. Длинные тонкие волосы этого человека были аккуратно зачесаны поперек макушки, чтобы скрыть лысину; его широкое, желтоватое, чисто выбритое лицо с массивным двойным подбородком казалось непристойно голым. Нос был мал и походил на крошечную смешную кнопочку, затерявшуюся среди изобилия плоти; черные блестящие глаза также не отличались величиной, однако рот был большой,.....

— Это мой стакан, — поспешно предупредил ее Нил. — Я только что из него пил.

— Ну и что? Вы же не больны сифилисом.

— Лично я никогда не пью из чужих стаканов.

Странные номера проделывала Дарья и с сигаретами. Однажды — это случилось вскоре после его приезда — он закурил, а проходившая мимо Дарья сказала:

— Дайте мне.

И вынула сигарету у него изо рта.

Затянувшись несколько раз, она как ни в чем не бывало вернула ему сигарету. На ней остались красные пятна от ее губной помады, и Нилу расхотелось курить. Но он побоялся, что Дарья сочтет его невежей, если он выбросит сигарету. Его едва не стошнило. Потом она не раз обращалась к нему с подобной просьбой:

— Пожалуйста, раскурите для меня сигарету.

Нил послушно делал то, что е.....

— Не могу сказать, что мне не хочется побывать дома, хотя бы недолго, — многое там, видать, изменилось. Однако родичам моим не по нутру было, что я вышла за иностранца, и после свадьбы я так с ними и не виделась. Конечно, здесь многое не так, как в Англии, но просто удивительно, как же быстро ко всему привыкаешь! Я в жизни повидала много чего, хотя не знаю, долго ли я смогла бы терпеть лондонскую свистопляску.

Я улыбнулся. То, что она сказала, странным образом не соответствовало ее характеру. Она привыкла соблюдать внешние приличия. Удивительно, что ей удалось прожить три десятка лет в этой дикой, чуть ли не варварской стране, не позволив окружающей обстановке хоть сколько-нибудь на себя повлиять. Хотя я никогда не изучал тюркских языков, а она владела местным диалектом свободно, у меня не было сомнений, что она говорит на нем так же неправильно и с тем же акцентом, как и по-английски. Думаю также, что она осталась, в сущности, исполнительной и чопорной английской горничной, знающей свое место; осталась, несмотря на все превратности судьбы, по той причине, что попросту не умела ничему удивляться. С чем бы ей ни приходилось сталкиваться, она считала, что это в п.....