Начало
Василий Гавриленко Теплая птица И сама та душа, что, пылая, ждала, Треволненьям отдаться спеша, — И враждой и любовью она изошла, И сгорела она, та душа. … Не стучись же напрасно у плотных дверей, Тщетным стоном себя не томи: Ты не встретишь участья у бедных зверей, Называвшихся прежде людьми. А. Блок Путь — это просто шаги. Вперед или назад. Если ты шагаешь вперед, тебя ждут открытия, и вряд ли они будут приятными. Так почему не идти назад, по знакомому пути? В любом случае, выбирать тебе. И тебе шагать. Надпись на стене одного из КТСМ Часть первая Два Андрея 1 Последний поезд Рельсы поворачивали, и лес был не такой густой, как повсюду. Ветки деревьев тянулись друг к другу, сцеплялись, образуя подобие тоннеля, из которого должен появиться Поезд. На Поляне нас собралось шестеро. Впрочем, «нас» — это сильно сказано. Я никогда не видел никого из этих людей, да и уверенности в том, что передо мною люди, не было. Прислонившись спиной к дереву, я сидел на толстом слое прелой листвы и наблюдал за ними. Крепкий игрок в рваной кофте, определенно, опасен.
Середина
— Да, нуждаюсь. Небо не рухнуло на землю и не случилось всемирного потопа. — Хорошо, — сказал Нектарий. — Адрес общаги знаешь? Вот с этой бумажкой — к коменданту… Между двумя утрами: тем, когда я впервые увидела памятник Михайло Васильевичу, и еще одним июльским утром, когда я стояла у этого же памятника со следами слез на лице, не знающая, куда пойти и что делать, — прошло пятнадцать дней. Мне казалось, что первые дни в Москве я жила по своему собственному, изюминскому, времени. Времени — октябрьской мушке, привезенной мною из родного городка в сумке и застрявшей в моих волосах. Но московское время — паук, одним броском умерщвляло октябрьскую муху и вступало в свои права, заставляя дни лететь подобно оперённой стреле. В суетливой дымке экзаменов я не замечала ничего вокруг; приходила в общагу, валилась на продавленную, нечистую кровать, едва успевая перемолвиться парой фраз с соседками по комнате: Татьяной и Дарьей. Татьяна приехала покорять Москву с Кубани, со станицы с веселым названием Задорные Дворики. Дарья — из Новосибирска, города, судя п.....
Конец
— Сколько? — Шестеро. Из личной гвардии. Ясно. Шесть головорезов, отборных выблядков — за одной Серебристой Рыбкой. — Идемте. Вставай, Марина. — Куда? Ее голос прозвучал, как со дна колодца. — Поднимайся! — крикнул я. Шрам вздрогнул, огляделся. Макушки елей покачивались на ветру. Марина поднялась. Бедная моя, до чего же ты устала! — Вперед. Шрам, прокладывай дорогу. Мы побрели прочь от поляны, на которой я рассчитывал переночевать, поесть мяса, выспаться у костра. Отпусти, Лорд-мэр! Прошу тебя, отпусти! Тварь, бегущая между стволами деревьев… Откуда она знает, что следующий по пятам охотник опасен для нее? Неужели ей подсказывает «беги!» та теплота, что порой дымится над свежей кровью? Есть теплота — и ты бежишь, нет теплоты — и ты кусок льда, такой же, как этот обледенелый пень. — Больше не могу. — Надо, Марина, — я потянул ее за руку, но она вырвалась. — Отстань. — Они близко. — Пусть. У тебя же есть пистолет. Я дотронулся до кобуры. Пистолет против шести автоматов… — Андрей.
|