Начало
Франсуаза Саган Зима любви Моим родителям Предпринял я волшебный путь В ловушки счастья заглянуть. А. Рембо Часть первая ВЕСНА 1 Она открыла глаза. Резкий порыв ветра решительно ворвался в комнату. Он превратил занавески в паруса, всколыхнул цветы в большой вазе на полу, а затем спугнул сон. Это был ветер весны, первый весенний ветер. Он пах лесом, землей, юной зеленью. Он пронесся по пригородам Парижа, по улицам, пропахшим бензином, и на рассвете, легкий, словно призрак, влетел в ее комнату, чтобы, еще до того, как она проснулась, сообщить, что жизнь прекрасна. Она открыла глаза, потом снова их закрыла, перевернулась на живот и поискала наощупь часы. Ее лицо при этом было зарыто в подушку. Наверное, она где-нибудь их забыла, она все всегда забывала. Она осторожно поднялась и выглянула в окно, было еще темно, а окна напротив закрыты. Этот ветер был явно неправ: залететь в окно в такую рань… Она легла обратно в постель, решительно подоткнула под себя одеяло и еще несколько минут убеждала себя, что спит.
Середина
— Да мы будем ехать медленно. Рядом со мной будешь сидеть ты. Мы сначала пойдем куда-нибудь потанцуем, затем отправимся ко мне и ляжем в постель. А завтра ты, наконец, узнаешь, что я пью по утрам: кофе или чай. И сколько кладу ложек сахара. — Танцевать. Но тогда мы точно на кого-нибудь нарвемся. — Ну и что из того? — сухо заметил Антуан. — Не думаешь же ты, что я буду прятаться всю жизнь? Она ничего не ответила и опустила глаза. — Ты должна, наконец, принять какое-нибудь решение, — мягко добавил он. — Нет, конечно, не сегодня вечером. Не волнуйся. Она подняла голову. У нее на лице было написано облегчение. Антуан заметил это и рассмеялся. — Я знаю, ты рада любой отсрочке. Ты живешь только сегодняшним днем, не так ли? Она ничего не ответила ему. Ей было так хорошо с ним, так естественно. Когда он был рядом, ей хотелось смеяться, разговаривать, заниматься любовью. Все это ей дарил он. И от этого ей было немножко страшно. На следующий день она проснулась рано и мутным взором оглядела комнату. Царил жуткий беспорядок. Потом она увидела руку, покрытую с.....
Конец
никто. Как только зазвучали первые ноты, из глаз Люсиль потекли слезы. Она знала, что музыка будет становиться все нежней, если, конечно, в этом случае позволительна сравнительная степень. Она будет такой тоскливой, что перейдет грань человечности. Как переходит эту грань человек, пожелавший стать счастливым, и обрекший ради этого стольких людей на мучение. Но вот прошло время, и он не знает, что делать дальше. Люсиль протянула руку и схватила то, что было рядом, а рядом был Шарль. Она сжала его пальцы. Эта рука, это тепло заслонили ее от смерти, от одиночества, от страшного ожидания того, что должно было родиться в надрывных сплетениях звуков арфы и флейты. Свободной рукой Шарль время от времени подавал ей стакан со скотчем. Люсиль много выпила. Музыки тоже было много. Рука Шарля становилась все более надежной и теплой. Кто он такой, в конце концов, тот блондин, что заставляет ее ходить в кино под дождем, работать в газете, ложиться под нож мясника? Кто он такой, этот Антуан? По какому праву он называет плесенью всех этих милых людей, эти уютные канапе, музыку Моцарта, мерцание свечей? Нет, конечно, он не говорил так о канапе, Моцарте и свечах. Но он говорил о тех, кто давал ей во.....
|