ББК 84.7США

Посвящается Кайлу Кэмерону ван Лиру, глазами которого я заново открываю этот мир

Благодарности

Я благодарна профессионалам, охотно поделившимся со мной своим опытом и знаниями. Это доктор Джеймс Умлас, доктор Ричард Стоун, Андреа Грин, Фрэнк Перла, Эдди ла-Плюм, Трой Данн, Джек Гэйлорд и Элиза Сондерс. Я также хочу поблагодарить людей, проводивших со мной мозговой штурм, помогавших проверять факты или присматривать за детьми. Это Кристофер ван Лир, Ребекка Пайлэнд, Кэтлин Дезмонд, Джейн Пиколт, Джонатан Пиколт и Тимоти ван Лир. Отдельное спасибо Мэри Моррис и Лоре Гросс. Я также хочу стоя поаплодировать замечательному издателю и близкому другу Кэролайн Уайт.

Пролог

Николас не впускает меня в мой собственный дом, но я наблюдаю за своей семьей издалека. Так что, хотя я и вынуждена ночевать на лужайке, я совершенно точно знаю, когда Николас несет Макса в детскую, чтобы сменить ему подгузник. Включается свет — маленькая лампа-динозавр с абажуром, покрытым изображениями доисторических костей, — и на шторе появляется силуэт рук моего супруга, снимающих памперс с нашего сына.

— С ним все хорошо. Где ты? Когда ты вернешься домой?

Я сделала глубокий вдох.

— Я в Ланкастере, Пенсильвания.

— Где?

Я услышала, как где-то вдалеке расплакался Макс. Потом плач стал громче, и я поняла, что Николас взял сына на руки.

— Понимаешь, я хотела заехать в «Стоп-энд-Шоп», но проехала мимо. Мне просто нужно немного времени…

— Послушай, Пейдж, это как раз то, чего не хватает всем без исключения людям. Но никто не вскакивает и никуда не убегает! — Николас перешел на крик, и я слегка отстранила трубку от уха. — Я только одного не понял, — продолжал он, — ты что, бросила нас?

— Я не убегала, — запротестовала я. — Я вернусь.

— Когда? — хотел знать Николас. — Видишь ли, у меня есть и своя собственная жизнь. Мне надо идти на работу.

Я закрыла глаза и прижалась лбом к стеклу телефонной будки.

— У меня тоже есть жизнь, — устало прошептала я.

Николас не ответил, и на мгновение мне показалось, что он повесил трубку. Но затем я расслышала агуканье Макса.

— Твоя жизнь здесь, — произнес Николас, — а не в Ланкастере, Пенсильвания.

— Пейдж, — говорит он, — прости меня за эту ночь.

Я невольно вздрагиваю. А чего еще я от него ожидала?

— Я не хотел… этого делать, — продолжает Николас. — Просто ты была в таком состоянии… И я подумал… О черт, я не знаю, что я подумал! — Как будто решившись на что-то, он поднимает голову. — Этого больше не повторится.

— Нет, не повторится, — тихо повторяю я.

Я обвожу взглядом улицу, на которой когда-то собиралась прожить бльшую часть своей жизни. Но я не вижу ничего конкретного вроде деревьев, машин и фокстерьеров. Вместо всего этого я вижу завихрения цвета на картине безумного импрессиониста. Зеленые, лимонные, розоватые полосы заняли место известного мне мира. Их края соприкасаются и сливаются, и все разнообразные краски перемешиваются.

— Я был не прав, — продолжает Николас. — Что бы ни случилось, Макс должен быть с тобой.

Что бы ни случилось… Я поднимаю на него глаза.

— А ты? Как насчет тебя?

Николас смотрит на меня.

— Я не знаю, — отвечает он. — Честное слово, не знаю.