Начало
Айрис Мердок Время ангелов Глава 1 — Пэтти. — Да. — Ты развела огонь в комнате Элизабет? — Да. — Так холодно. — Что вы сказали? — Холодно. — Да. Пэтти вытянула свои пухлые руки густого коричневого цвета, чуть более темного оттенка, чем cappuccino[1], и закоченевшими пальцами сгребла золу с узкой каминной решетки. Белый хлопчатобумажный халат, украшенный узором из красной земляники, с засученными по локоть рукавами, был надет поверх джемпера и юбки. Цветастый, не слишком чистый шарф из искусственного шелка покрывал сейчас ее черные как смоль волосы. — Пэтти, звереныш. — Да? — Что за странный шум постоянно раздается? — Это подземная железная дорога. Она проходит прямо под домом. — Подземная железная дорога. Интересно, привыкнем ли мы к ней? Пэтти комкает хрустящие страницы «Таймс» и сверху складывает крест-накрест щепки, а на самый верх кладет старые порыжевшие бесформенные угли. — Позаботься об этом пауке, Пэтти. Спаси его, пожалуйста. Вот так. Можно я сам зажгу огонь?
Середина
ос вместе с нею. Это успокаивало его. Он поднимался, как корабль, на волнах прилива. Но в то же время был расстроен, напуган и ощущал некоторую неуверенность. Встреча с епископом потрясла его, хотя он и не мог полностью осознать, чем именно. Испытывая страдания из-за Карела, он смутно чего-то ждал от епископа. Ему бы хотелось иметь возможность поговорить о брате в простом, может быть даже нелестном, тоне. Он надеялся, что епископ проявит своего рода церковный вариант здравого смысла Норы, и рассчитывал на что-то бодрящее, живое и доверительное. Такими были епископы, именно для этого они и существовали. И епископ, казалось, понимал это тоже, поскольку выглядел он так, как от него ждали. Но то, что было сказано в действительности, отличалось от того, что должно было прозвучать, и внушало тревогу, как будто реплики в пьесе немного изменили. Никаких успокаивающих слов о Кареле и о положении в целом, чего так ждал Маркус, он не услышал. За легковесным психологическим разговором епископа, за его мирскими афоризмами открывалась темная сцепа, как будто стены раздвинулись и обнажили впадину в небесах, черную, бурлящую, непонятную. Маркус испытал удивительное облегчение, вернувшись к своей к.....
Конец
Он жалел, что не был добрее к Тане. Ему казалось, что она каким-то образом поймала его в ловушку. Она умерла молодой, в недоумении и страдании, а он был слишком занят Лео и своим собственным будущим, чтобы ухаживать должным образом за умирающей. Он расплачивался сигаретами за то, чтобы с ней посидели. Ему было очень жаль ее, но в то же время страстно хотелось, чтобы все это закончилось. Она не умела храбро переносить страдания, а ему не хотелось переживать с ней ужас смерти. Его возмущало, что она не прошла проверку на стоицизм… Он не проронил ни слезинки ни о своей матери, ни о сестре — людях,.....
|