Далин Максим Андреевич

Лестница из терновника

…В бою со Смертью одержав победу,

Князь Жизни ей позволил жизнь дарить —

Любовью породили род людской,

И в каждом сердце — Зло с Добром на равных…

…Свежий ветер избранных пьянил,

С ног сбивал, из мертвых воскрешал…

Если ты на свете не любил —

Значит, и не жил, и не дышал!..

Книга первая

Знакомство

…Нам прививки сделаны от слёз и грёз дешёвых,

От дурных болезней и от бешеных зверей,

Нам плевать из космоса на взрывы всех Сверхновых —

На Земле бывало веселей!

Запись N24-01; Нги-Унг-Лян, Кши-На, горное плато Хен-Ер

Сегодня я, наконец, на месте. Радостно.

Вообще-то, "на месте" — громко сказано: от гор Хен-Ер до ближайшего города километров четыреста, никак не меньше; абориген может попасть сюда только случайно — поэтому этнографу тут, в сущности, делать нечего. В горах работают биологи; это место — биологический рай, месяц работы опровергает сотню лет классических теорий. Лаборатория тщ.....

Остается только продолжать наблюдения. Я беру себя в руки, считаю до десяти, как только мне мерещится тень раздражения — и стараюсь анализировать мельчайшие частности.

Биология — биологией. Но пока я не пойму аборигенов, как своих — нечего и думать о серьёзной работе. Как можно пытаться вникать в политику или искусство, если тебя ставят в тупик мальчик и девочка?

Наберемся терпения.

Ра вовсе не собирался ни за кем шпионить. Ему просто не спалось.

После разговора с Ар-Нелем ему было неспокойно и нервно. Ар-Нель непринуждённо, почти шутя, сложил листок из Книги Судьбы пополам — и Ра уже не мог не думать о том, какие имена совпали и соприкоснулись.

"Потайная шестёрка"…

Разговаривать об этом с Родителями казалось бессмысленным. Если бы Мать или Отец хотели, чтобы Ра всё, как следует, понял, они сами завели бы разговор на эту тему. Их молчание означало их шутки или раздражение в ответ на любой вопрос. Братья — не осведомлены и о собственной судьбе. Лишь Старший — порвал свою страницу из Небесной Книги и переписал священный текст заново, ему Ра мог доверять, но Старшего сейчас интересовала только собственная жизнь.

— Слушайте, как вас там? Ваши люди боялись до них дотрагиваться!

— Антон. Так вот, допустим, наша резидентура оказалась не на высоте, но вы-то не боитесь. Я понимаю, что вашим аналитикам страшно интересны записи обрядов и хозяйственной жизни этого мира, но ведь уникален-то он не тем, что здесь тоже женятся и пьянствуют!

— Антон, это всё, что вы извлекли из записей?

— Нет, для биологов поэтапные записи метаморфозы представляют несомненный интерес, но для психологов недостаточно данных. А больше всего вопросов именно у психологов.

— Ну, знаете ли, тестировать инопланетчиков по методике КомКона я не умею. А лезть с разговорами по душам к чужой женщине, когда ей худо — поищите другого идиота.

Вадик фыркает. У Антона краснеют уши.

— Николай Бенедиктович, — укоризненно говорит Рашпиль, — вы тут погуляете, позаписываете праздники и сказки, поглядите на достопримечательности и улетите, а КомКону с аборигенами работать…

— Да храни Господи Нги-Унг-Лян от вашей работы!

— И почему же вы так враждебны?