Роберт Говард

Моряк Костиган и Свами

Не-ет, все-таки надо принять специальный закон, чтобы держать в узде проклятых газетчиков. Вечно они все перевирают. Взять, к примеру, случай, который репортеришка назвал “Возмутительным происшествием в Батавии[1]”. Уму непостижимо, откуда такая предвзятость у голландской газетенки, заметку из которой прочел мне один “тупоголовый”[2]с нашей шхуны. Вот она, слово в слово:

“Вчера свами[3]Дитта Бакш пал жертвой беспричинного свирепого нападения. На него поднял руку некий Стивен Костиган, американский матрос со шхуны “Морячка” – той самой, что ухитрилась, к несчастью для законопослушных граждан, пережить тайфун, недавно опустошивший Сингапур. Сей матрос, известный многим как отчаянный задира, очевидно, за что-то невзлюбил свами. Вломившись в “Замок Снов”, он разбил о голову почтенного брамина магический хрустальный шар, нанес ему сокрушительный удар в нос, пнул пониже спины и перекинул его через высокую лакированную ширму.

Толпа волновалась, свистом и улюлюканьем выражала недовольство, поэтому я бросился в раздевалку Билла Гаррисона, чтобы поторопить его. К моему удивлению, у него оказался Джим Брент, и оба недружелюбно уставились на меня.

– В чем дело? Вы уже должны быть на ринге.

– Мы бастуем, – пояснил Гаррисон, и Брент подтвердил кивком.

– Это еще почему?! – заорал я. – Разве я не заплатил авансом?

– Этого недостаточно, – беспокойно заерзал Гаррисон. – Добавь, иначе не выйдем.

Толпа в зале зверела с каждой минутой. В отчаянии я едва не предложил этим гадам всю мою прибыль, все двадцать пять монет, но вовремя вспомнил, что половину должен отдать индусу.

– Мне просто нечего добавить, – посетовал я. – Братки, да вы что, в самом деле! Нельзя же просто взять и уйти и оставить меня на растерзание толпе.

– Неужто нельзя? – ухмыльнулся Брент. – А ну, посмотрим!

– А я говорю, вы не уйдете! – Рассвирепев, я метнулся к двери, повернул в замке ключ и сунул его в карман. – Вы будете драться на моем ринге, – процедил я. – .....

Воспоминания о том поединке останутся со мной до последнего дня. Иногда он мне снится, и я просыпаюсь среди ночи с воплем о помощи. То был кошмар наяву. В первом раунде Рейни схлопотал в брюхо и после этого уже не открывался. Он был подл, хитер и труслив. Кинан желал драться по-мужски, но Рейни сводил на нет все его благородные порывы. Один клинч следовал за другим, я замучился разнимать. Попробуйте-ка оторвать друг от дружки пару двухсотфунтовых громил. Только растащил, глядишь, они снова в обнимку... И так целых семь раундов, а жарища – вот-вот мозги расплавятся!

Лампы над рингом опаляли нас адовым пламенем, и все это время я сознавал, что подвергаюсь этой пытке задаром. Рейни кусался, лез пальцами в глаза противнику и в клинче падал на колени. Когда мне надоели эти фокусы и я пригрозил его вышвырнуть, он заржал и сказал: “Валяй, я ведь уже получил свои деньжата!”

Короче говоря, все кончилось в седьмом раунде. На протяжении всего боя болельщики Рейни осыпали меня оскорблениями, им не нравилось, что я заставлял их любимца драться честно. В толпе их поддержали многие англичане. Но вот боксеры вышли из своих углов. Ки.....