другой туман, который таился у него внутри. Туман, который не захватывал, не

окутывал — но тянулся, шевелился, заполняя все полости тела. Туман, который люди

обычно называют «одиночеством».

— Плесни мне чего-нибудь, — послышался сзади жалобный голос Коллин.

— А у тебя что, руки отсохли? — отозвался он. — Самой лимон не выжать?

Он отвернулся от окна, от мертвых деревьев на фоне Тихого океана, от слоистых

облаков, которые нависали над ним, от наползающей темноты… В какой-то момент он

был почти готов соорудить ей что-нибудь. И тут же его осенило. Он понял, что ему

действительно следует делать и где он сейчас должен быть.

Устроившись за письменным столом с мраморной столешницей, спасенной из руин дома

в Рашен-хилл — когда-то это был квартал города, который назывался Сан-Франциско,

— он ткнул кнопку и включил риторайзер.

Недовольно ворча, Коллин отправилась на поиски какой-нибудь «жестяной девы»[1],

способной удовлетворить ее просьбу. Джозеф Адамс, сидевший за своим столом перед

что остались. Остальное — настоящий парк. Они превратили всю Землю в огромный

парк и разделили на поместья. Я про янсменов. У каждого целая свита жестянок. Ни

дать ни взять средневековые короли. Довольно забавно, — он понизил голос: — Но

вообще-то это нечестно. Во всяком случае, мне так кажется.

Остальные бородачи энергично закивали, выражая полное согласие. Это было

нечестно, вне всякого сомнения.

— Ребята, — проговорил Николас, — а как вы здесь живете? — он обвел четверку

взглядом. — Где вы берете еду? — и понял, что должен спросить еще кое-что. —

Здесь есть еще кто-нибудь, кроме вас?

— Само собой, — ответил Блэр. — В нашей колонии около двухсот бывших «термитов».

Мы живем в развалинах Шайенна. Вообще-то наше место в тюрягах — мы так называем

эти здоровенные муравейники, которые строит тот по фамилии Рансибл, — я об этом

уже говорил. В принципе, там неплохо, не то что в убежищах… Я имею в виду, не

чувствуешь себя крысой в консервной банке. Просто нам хочется… — он сделал

неопределенный жест. — Черт, не могу объяснить.

Адамсом оба понимали: незаметно подкрался конец всем этим долгим годам ожидания

и истраченным впустую силам.

— Радиация, — снова произнес Николас.

При этих словах глаза Адамса загорелись.

— Радиация, — продолжал Николас. — Только сейчас, после долгих тринадцати лет,

она наконец-то упала до приемлемого уровня. Ну, как вам это? Что скажете? И на

протяжении всех этих лет вы просто вынуждены были говорить — у вас не было

выбора, просто не было иного выбора; с моральной и практической точек зрения

было просто необходимо говорить о том, что война продолжается. Поскольку в

противном случае, как это вам отлично известно, все тут же ринулись бы на

поверхность.

— Невзирая ни на что, — согласно кивнул Адамс.

— Преждевременно, — продолжал Николас. — Именно так лкэди всегда поступают по

глупости. Но радиация скоро убила бы их. Таким образом, если разобраться, с

вашей стороны это явилось своего рода самопожертвованием. Этакой моральной

ответственностью, которую взяло на себя ваше руководство. Неплохо, а?