Начало
Бернард Шоу Назад к Мафусаилу{1} Метабиологическая пенталогия 1918 – 1920 Полвека безверия На заре дарвинизма Как-то (в начале 1860-х годов) я, тогда еще совсем малыш, очутился в дублинской книжной и писчебумажной лавочке на Камден-стрит вместе со своей няней, — она делала там какие-то покупки. Вслед за нами вошел почтенного вида пожилой джентльмен, решительно шагнул к прилавку и властным тоном потребовал сочинения знаменитого Буффона{2}. Мои собственные сочинения в то время еще не были написаны, иначе продавщица вполне могла бы истолковать их столь превратно, что протянула бы покупателю экземпляр «Человека и сверхчеловека»{3}. На самом деле она отлично все поняла, поскольку это происходило до принятого в 1870 году закона об образовании{4}, который способствовал появлению продавцов книг, умеющих читать, но не смыслящих ничего больше. Знаменитый Буффон имел к юмору слабое отношение, будучи на самом деле прославленным естествоиспытателем Бюффоном. В те времена каждому грамотному ребенку «Естественная история» Бюффона была известна так же хорошо, как басни Эзопа{5}. Но зато ни один ребенок на свете не слышал тогда имени, которое выт.....
Середина
Миссис Лутстринг. А женщину ваших лет вы узнали бы? Архиепископ. Я… (Обрывает фразу, поворачивается и, пораженный намеком, подозрительно всматривается в собеседницу.) Миссис Лутстринг. Сколько вам лет, господин архиепископ? Бердж-Лубин. Он уверяет, что двести восемьдесят три. Не правда ли, милая шутка? Знаете, миссис Лутстринг, он уже почти убедил нас, но тут появились вы, и ваш несокрушимый здравый смысл очистил атмосферу. Миссис Лутстринг. Вы вполне искренни, господин президент? Я слышу в вашем голосе бодрые утвердительные нотки, но не слышу убежденности. Бердж-Лубин (вскакивая). Ну вот что, довольно с меня разговоров об этой чертовщине! Извините за невежливость, но они действуют мне на нервы. Даже самая лучшая шутка хороша лишь до известного предела. Мы его перешли. Я… Сегодня я очень занят. У всех нас дел выше головы. Конфуций подтвердит вам, что мне предстоит тяжелый день. Барнабас. Разве у вас может быть дело важнее, если только все это правда? Бердж-Лубин. Вот именно — если это правда! А это неправда.
Конец
233. Брось женщин и займись математикой. — Здесь Шоу сливает воедино три «исповеди»: «Исповедь» (ок. 400) Августина Блаженного (см. также примечание 218), «Исповедь англичанина-опиомана» (1822) английского писателя-романтика Томаса де Квинси (1785 – 1859) и «Исповедь» (1766 – 1770) французского писателя-моралиста и философа-просветителя Жан Жака Руссо (1712 – 1778). В части II своей книги Руссо рассказывает о том, как в 1743 г., будучи секретарем французского посла в Венеции, он повздорил со своей любовницей Джульеттой, девицей не слишком строгих нравов, которую попрекнул ее физическим недостатком — сосками разных размеров, — на что она в сердцах ответила: «Zanetto, lascia le donne e studia la matematica» (итал.) — «Дзанетто, брось женщин и займись математикой». Сноски 1 Мост для ослов (лат.) — то есть нечто достаточно простое, но представляющее затруднение для непосвященных. 2 Существующее положение вещей (лат.). 3 Верую или не верую (лат.). 4 В зените (лат.). 5 К вящей славе божьей (лат.).
|