Начало
Патриция Корнуэлл След Оборотня Необычная татуировка с изображением желтых глаз олицетворяет зло. Так считает судмедэксперт Кей Скарпетта. Возможно, именно этот странный символ наведет на след жестокого убийцы, которого необходимо обезвредить, прежде чем он нанесет очередной удар. Письмо 6 декабря 1996 г. Ладингтон, штат Мичиган Дорогая Кей! Я сижу на крыльце, смотрю на озеро Мичиган и вспоминаю, как мы были здесь с тобой в последний раз. Кей, прошу, выслушай меня. Ты читаешь эти строки, потому что меня нет в живых. Решив написать письмо, я попросил сенатора Лорда передать его тебе лично в руки в первых числах декабря через год после моей смерти. Я знаю, как нелегко тебе всегда на Рождество, а теперь, должно быть, совсем тяжко. Моя жизнь началась с любви к тебе. Она оборвалась, но ты должна продолжать жить, и это будет мне подарком. От горя ты, конечно же, еще не оправилась. Мчишься как угорелая то на одно, то на другое место преступления, проводишь больше вскрытий, чем прежде. Безвылазно сидишь в суде, руководишь институтом, читаешь лекции, тревожишься за Люси, злишься на Марино, избегаешь соседей и боишься ночей...... Середина
– И что же еще ты делал по ее указке? – спросила я. – Спустил в сток пулю. Это было ужасно. Меня в дрожь бросало при мысли о том, что она может потребовать в следующий раз. – И что же она могла потребовать? Раффин замялся: – Уничтожить или фальсифицировать улики, связанные с «Человеком из контейнера». Она хотела с моей помощью подставить вас – так, чтоб вы уже не выпутались. А лучше случая не придумаешь. Тут ведь Интерпол замешан, да и вообще. – А вещдоки по другим делам уничтожал? – Только пулю ту выбросил. Больше ничего, мэм. – Ты, разумеется, понимаешь, что подлог или уничтожение вещественного доказательства – это уголовное преступление, – сказала я. – Прошу вас, не отдавайте меня под арест, не отправляйте в тюрьму. – В голосе Раффина слышались неубедительные панические нотки, и я подумала, что актер он никудышный. – У меня жена. Ребенок на подходе. Я застрелюсь. Правда. – И думать об этом не смей. – Застрелюсь. Все равно я погиб. Сам себя угробил. Впрочем, теперь все это не имеет значения, – пробормотал Раффин, и я начала опасаться, что он не притворяется. Конец
Я послала сообщение на пейджер Марино. Часы показывали полночь. – Что случилось? – спросил он, перезвонив. Я рассказала. – Сейчас приеду. – Слушай, со мной все в порядке, – возразила я. – Что ты будешь тут сидеть! Лучше попробуй его разыскать. – Есть новость, – помедлив, произнес Марино. – Хотя не знаю, стоит ли тебе говорить. Приехал Талли. Я опешила. – Он возглавляет отряд, который прислало сюда подразделение по борьбе с наркотиками. – И давно он здесь? – Уже пару дней. – Привет передавай, – беспечно бросила я, будто Талли для меня ничего не значил. Мой беззаботный тон не обманул Марино. – Жаль, что он оказался подонком. Поговорив с Марино, я позвонила в ортопедическое отделение Виргинского медицинского института, но дежурная медсестра отказалась дать какую-либо информацию. В этот момент я так остро чувствовала отсутствие Бентона, что думала, не выдержу. Мысли о смерти захлестнули меня. Я сидела на диване, уткнувшись лицом в ладони, когда в дверь опять громко постучали.
|