Начало
Джон Голсуорси Спасение Форсайта I Суизин Форсайт лежал в постели. Углы его рта под седыми усами были опущены до самого двойного подбородка. Тяжело дыша, он сказал: – Доктор говорит, что я серьезно болен, Джемс. Джемс, его брат-близнец, приложил к уху ладонь. – Не слышу. Говорят, мне надо лечиться. Вечно надо лечиться от чего-нибудь. Эмили тоже лечилась… Суизин сказал: – Как ты бормочешь, Джемс, ничего не разобрать. Вот моего лакея, Адольфа, я хорошо слышу. Я его выучил… А тебе надо обзавестись слуховым рожком. Ты совсем расклеился, Джемс. Они помолчали. Потом Джемс Форсайт, вдруг оживившись, сказал: – Ты, наверно, уже написал завещание и оставил все деньги семье, ведь больше тебе их завещать некому. А то вот третьего дня умер Денсон и завещал все свои деньги на больницу. Седые усы Суизина ощетинились. – Этот дурак доктор тоже говорил, чтобы я составил завещание, – сказал он. – Терпеть не могу, когда ко мне лезут с советами насчет завещания. Ем я хорошо: вчера вечером я съел куропатку; и с каждым днем аппетит у меня улучшается. Доктор сказал, что мне нельзя пить шампанское! А я плотно завтракаю.....
Середина
– Наш друг, мистер Форсайт. Граф Д… – представил их Болешске. Граф невольно внушил Суизину некоторое уважение но, присмотревшись к его брюкам, он подумал: "Не очень-то этот тип похож на графа!" Он отвесил иронический поклон молчавшим девушкам и взялся за шляпу. Но, спустившись в темную переднюю, он услышал шаги на лестнице. Это была Рози. Она сбежала вниз, выглянула за дверь и, огорченная, прижала руки к груди. Потом она быстро обернулась и увидела Суизина. Он поймал ее руку, Рози отняла руку, и все лицо ее как бы заискрилось от задорного смеха. Она быстро взбежала на несколько ступенек, остановилась, оглянулась на него через плечо и исчезла. Суизин ушел озадаченный и раздосадованный. "Что она хотела мне сказать?" – упорно думал он. За последние три недели Суизин без конца задавал себе множество вопросов: не дурачат ли его? Влюблена ли в него Рози? И зачем он здесь вообще? Иногда по ночам он зажигал в комнате все свечи, будто ему в самом деле нужен был свет, и, овеваемый легким ветерком, – часами сидел у окна с погасшей сигарой в руке, уставившись взглядом в стену. Каждое утро он говорил.....
Конец
Однажды вечером, когда он прогуливался с приятелем по Пикадилли, к нему обратилась по-немецки какая-то девушка. Молча взглянув на нее, Суизин, к великому удивлению приятеля, вручил ей пятифунтовую бумажку. Он и сам не мог себе объяснить, что значила эта неожиданная щедрость. О Рози он никогда больше не слышал… Вот о чем вспоминал больной Суизин, лежа в постели. Протянув руку, он позвонил. Вошел камердинер-швед и неслышно, как кошка, приблизился к кровати; этот маленький нервный человек со сморщенным личиком и торчащими усами давно уже служил у Суизина и был удивительно привязан к своему хозяину. Суизин слегка шевельнул рукой. – Адольф, я совсем плох, – сказал он. – Да, сэр. – Что же ты стоишь, как осел? – сказал Суизин. – Или не видишь, что я совсем плох? – Да, сэр! – Лицо камердинера дрогнуло; видно было, что он пытается скрыть свои чувства. – Мне станет легче после обеда. Который час? – Пять часов. – А я думал, сейчас больше. Как долго тянутся дни! – Да, сэр! Суизин вздохнул, как будто хотел, чтобы ему возразили, надеясь найти в этом какое-то утешение.
|