Начало
– Нет. Это просто слово. Но оно доброе. Оно значит: «Спаси тебя Бог». – Бог – это предмет? Или просто слово? – Я не знаю, Амиго. – Смотри. Я делаю темноту. Тебе нравится? – Да. – Смотри. Я делаю свет. Тебе нравится? – Да, Амиго. Но сейчас отпусти меня. – Нет. Хочу разговаривать. – Потом. Сейчас отпусти. Мне нечем дышать. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ «Отвергать возможность телепатии, значит идти против физического понимания жизни».Леонид Васильев, статья «Биологические лучи», (журнал «Вестник знания») 1 НИКА – …Что ты видела? – В смысле? – В нашем кинозале, полчаса назад. Что – ты – видела – там? – Нам показывали мультфильм. Русскояпонский. «Первый отряд» называется. На пиратском диске – поэтому качество было не очень. Экранка. Но мне все равно понравилось… Это не вранье. Это еще не вранье… – Так, мультфильм. Замечательно. И что там было, в мультфильме? – Ну, там. Вторая мировая война. Пионерыгерои. У них там такие… экстрасенсорные способности. В первый день войны их убивают фашисты. Остается только одна девочка, Надя. И она получает задание от Шесто.....
Середина
Мы могли не дышать, не испытывать страха, читать мысли, стрелять по мишеням. Мы могли взять в руки оружие и победить смерть. Ненадолго, но все же… Она объяснила нам, как. Операцию «Реаниматор» разработал Белов. 9 ЗИНА … – Я несколько раз прокручивала эту сцену в мультфильме. Как мы являемся в мир живых. Как приезжаем из Сумеречной Долины на джипе, прямиком под Демянск. Как сражаемся с бароном фон Вольффом и его мертвым войском. На стылой снежной равнине, и вороны точно вмерзли в зимнее небо, растопырив черные крылья… Красивые кадры. И наглядные. Но все было не так. Никто не может явиться в плоти и крови с той стороны. Особенно те, чьи тела были сожжены на ритуальном костре. Чьи тела стали просто золой, и землей, и травой, и кустиками земляники. Чьи тела стали лишь воспоминанием на той стороне. Очень подробным, правдоподобным воспоминанием – но при этом таким же изменчивым, ненадежным, как и все остальное в Долине…
Конец
Его верхняя губа ползет вверх. Олень тихо переступает копытами. И встает между нами. – Отойди, – говорит ему Эрик. – Отойди, Амиго! – Я машинально называю его чужим именем. Он не уходит. Он склоняет рога. Как будто просит о чем то. Как будто уговаривает непослушных детей. Потом он смотрит мне прямо в лицо. Его глаза – цвета густой карамели, в них нет тревоги и страха. примирение, – говорит он беззвучно. И снова впускает меня. Его мир – цвета палой листвы в сливочножелтых лучах сентябрьского солнца. Его мир полон тепла, и елового хруста, и птичьих криков, и всплесков воды, и ароматного дыма, идущего от человеческих чумов…. Потом чтото меняется. Все смолкает. Его мир вздрагивает и рушится вниз. Наполняется запахом крови, холодеет, застывает, темнеет. Его мир становится черным, тусклым и полым – как спинка высохшего жукаоленя. Его мир выталкивает меня с сухим мертвым треском. …Ледяные крошки под ним становятся алыми, точно пропитываются клюквенным соком. Он лежит на мерзлой земле, подвернув под живот копыта. Из его левого бока торчит рукоятка, г. го глаза стали цвета застывшей смолы. Золот.....
|