Начало
Еще стояла весна, совсем ранняя, смурная, с морозной ночной прохладцей и изливающимися мелким холодным дождем хмурыми дневными облаками, неповоротливыми, как застоявшиеся в стойле коровы. Лишь иногда сквозь серую пелену облаков проглядывало солнце. Отражалось на миг в освобождавшейся ото льда реке и, пробежав по черным ноздреватым сугробам, исчезало в сумрачной лесной чаще, обжигая напоследок черные вершины елей золотым весенним пожаром. Нечасты были погожие дни, нечасты, — вторую весну подряд этак вот дождило, словно чем-то не угодили люди светлой матери Мокоши и Даждьбогу — сверкающему солнечному божеству, что прятало свой лик за серой пеленой облаков, как красавица-скромница прячет глаза за прядями спущенных на самый лоб волос. И не сказать, чтоб мало жертвовали богам, — губы всех идолов в славном городе Киеве не успевали высохнуть от крови. Тем не менее Даждьбог гневался и явно не торопил весну. Может быть, завидовал Перуну — грозному богу грома? Тому-то приносили не только петухов да коней, но, бывало, и человека. Да, невесело начинался год, не солнечно как-то, угрюмо. Не баловал солнышком март-протальник, хмурились крестьяне-о..... Середина
— Конечно. А кто выиграет, ставит всем бочку браги! — Тьфу! Не в силах слушать весь этот языческий бред, Никифор с отвращением плюнул в воду, что немедленно вызвало среди присутствующих очередной приступ смеха. Лишь один Имат в ужасе смотрел на «варягов», как он, на славянский манер, скопом именовал всех чужаков, включая ромея Никифора, Радимира из славянского племени кривичей и Конхобара Ирландца. Кончился день, последний погожий осенний денек, с пронзительно синим, прозрачным небом, безоблачным и высоким, с золотом и багрянцем деревьев, купающихся в золотых лучах солнца, с ярко-голубой лентой реки. Уже сразу после полудня спряталось за облаками солнце, небо стало серым, низким, сделалась хмурой река, а к вечеру из сизых, похожих на расплывчатый кисель туч начал накрапывать дождик. Пока еще относительно теплый. — Вон там хорошее место. — Истома Мозгляк указал рукой на большой черный камень у излучины реки, прямо по курсу судна. На камне была изображена извивающаяся змея — древняя руна, означающая «Путь». — Вели, Лейв, править туда. Конец
Осадив коня возле одного из глинобитных домов на окраине города, Лейв исчез внутри. Не раздумывая, Хельги спешился и, вытащив меч, бросился за ним... Вот, вот сейчас и настанет для тебя, Лейв, миг расплаты! За всё! За всех! За убитых юношей, за Войшу, за Ладиславу, Снорри... — Иди же сюда, нидинг! — врываясь внутрь дома, громко закричал ярл... Лейва в доме не было. А позади громко хлопнула дверь... и противно лязгнул засов, быстро опущенный в петли. — Вижу, что всё получилось, как задумано, — довольно кивнул головой Истома Мозгляк, осторожно развязывая небольшой кожаный мешочек. — Зря, — глядя на него, покачал головой Лейв. — Он же с мечом. Что ему эти змеи? — Про то Хозяин знает лучше нас, — криво улыбнулся Истома. В доме было тепло, даже жарко. Очутившись в почти полной темноте, Хельги неожиданно расхохотался. Громко и весело, как хохочут, развеселившись, дети. — Ну я и дурень! — Усевшись у потухшего очага, он хлопнул себя по голове. — Однако можно было увидеть, что Копытная Лужа уж слишко.....
|