Начало
Хорхе Луис Борхес. Золото тигров Тамерлан (1336-1405) От мира этого моя держава: Тюремщики, застенки и клинки - Непревзойденный строй. Любое слово Мое как сталь. Незримые сердца Бесчисленных народов, не слыхавших В своих далеких землях обо мне, - Мое неотвратимое орудье. Я, пастухом бродивший по степям, Крепил мой стяг над персепольским валом И подводил напиться скакунов К теченью то ли Окса, то ли Ганги. В час моего рожденья с высоты Упал клинок с пророческой насечкой; Я был и вечно буду тем клинком. Я не щадил ни египтян, ни греков, Губил неутомимые пространства Руси набегами моих татар, Я громоздил из черепов курганы, Я впряг в свою повозку четырех Царей, не павших в прах передо мною. Я бросил в пламя посреди Алеппо Божественный Коран, ту Книгу Книг, Предвестье всех ночей и дней на свете. Я, рыжий Тамерлан, сжимал своими Руками молодую Зенократу, Безгрешную как горные снега. Я помню медленные караваны И тучи пыли над грядой песков, Но помню закопченные столицы И прядки газа в темных кабаках. Я знаю все и все могу. В чудесной, Еще грядущей книге мне давно Открыто, что умру, как все другие, Но и в бескровных корчах повелю Своим стрелкам во вражеское небо Пус.....
Середина
Первому поэту Венгрии Сейчас, в твоем грядущем, недоступном Гадателю, который узнает Запретный образ будущего в ходе Горящих звезд и потрохах быков, Мне стоит взять словарь, мой брат и призрак Чтобы прочесть, какое имя ты Носил, какие реки отражали Твое лицо (сегодня - прах и тлен), Какие короли, какие боги, Какие сабли и какой огонь Твой голос подняли до первой песни. Нас разделяют ночи и моря, Различья между нашими веками, Широты, родословья, рубежи, Но крепко и загадочно связует Невыразимая любовь к словам, Пристрастье к символам и отголоскам. И снова человек, в который раз Один на обезлюдевшем закате, Шлет вдаль необъяснимую тоску Стрелой Зенона, цель которой - призрак. Нам ввек не встретиться лицом к лицу, Мой недоступный голосу предтеча. Я даже и не эхо для тебя, А для себя - томление и тайна, Безвестный остров страхов и чудес, Как, вероятно, каждый из людей, Как сам ты под своим далеким небом. Нашествие Я тот, кто утром был среди своих. Свернувшись в сумрачном углу пещеры, Я жался, чтобы скрыться в непроглядных Глубинах сна. Но призраки зверей С обл.....
Конец
Последняя история - о самоубийстве Бога. Атис во Фригии калечит и убивает себя; Один жертвует собой Одину, самому себе, девять ночей вися на дереве, пригвожденный копьем; Христа распинают римские легионеры. Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их - в том или ином виде. Сон Педро Энрикеса Уреньи Сон, привидевшийся Педро Энрикесу Уренье на заре одного из дней 1946 года, как ни странно, состоял не из картин, а из слов. Произносивший их голос был не его, но чем-то похож. Сказанное подразумевало пафос, однако тон оставался безличным и стертым. Все время этого, очень короткого, сна Педро отчетливо помнил, что спит в своей постели и жена бодрствует рядом. Голос во мраке сна говорил: "Несколько вечеров назад, в кафе на улице Кордовы, вы с Борхесом обсуждали фразу севильского анонима "Приди же, смерть, неслышною стрелою". Оба согласились, что это скорей всего свободная вариация на тему кого-то из латинских авторов, поскольку подобные переносы - вполне в привычках той эпохи, незнакомой с нашим понятием о плагиате, место котор.....
|