Начало
1. День снаружи Поэма Наступает такой день накануне зимних холодов, ничем не примечательный, когда он облачается в праздничные одежды (праздничные в его понимании, разумеется), но традиционная песнь странника не раздается из его уст, когда он отправляется в путь. Тяжело дыша, идет он по проторенной тропе. Ничему не удивляясь, поскольку дорога эта знакома ему испокон веку, шагает он наверх, туда, где гуляет ветер. Он следует зову с вершины горы. Чахлая трава за ночь покрылась инеем и прижалась к земле, теперь же с трудом выпрямляется. Скоро повалит снег, те, кто остался здесь, вдоволь им насладятся, начнутся зимние спортивные забавы. Покосились изгороди, подгнили жерди, и дыры кругом. Да им и не приходится огораживать загоны для скота, и никакой скот не ломится через них тупо и безмолвно. Нет, никто не напирает, и никого запирать не надо, кроме самих жителей. Никто не подрезает крылья праздному гуляке, и гуляет гуляка гоголем по окрестностям, помавая царственными крылами. У кого причина имеется избегать официальных лиц, а у кого — лисиц да птиц. Что ж, хозяин — барин. Нет здесь больше ни птиц, ни лисиц. Местности попригляднее тюк — да и высекут искру прибыли из своих зеле.....
Середина
ь права персонала (философов в охотничьих сапогах, еще каких-нибудь леших, хуже во всем разбирающихся, чем она сама, то есть тех, кто грубейшим образом обезображивает землю!), они ведь и сами-то не более чем обслуживающий персонал при спасителях особого сорта, которые являются собственниками газеты. Скажем, при Союзе промышленников. Они защищают мертвых, а также тех, кто проявляет пока еще слабые признаки жизни, с присущим им своеобразным рвением, не находя для этого цели более достойной, как бы внимательно они ни всматривались в полевой бинокль. Они вовсю критикуют людей: ох уж эти тупицы. Впоследствии философа тоже не должны задеть никакие ошметки, оставшиеся от женщины с ее узким горизонтом, критика и родственные ей разновидности домашних животных бдительно следят за этим. Философ — это высокий, белый, важный образец человека (сын муз?), находящийся во власти языка и народной стихии (за что власти его после войны никогда бы в тюрьму не посадили), таким он предстает перед нами на страницах биографии, изданной в известное бессовестное время. Да. Так что он теснейшим образом связан с мышлением и с подчинением и им обязан. Такой человек способен мыслить как Бог, который не испытывае.....
Конец
щина, сладкая, но опасная. Вот такими словами он говорил бы про нее наедине с собой. Он жизнерадостно (да уж, теперь-то ему легко быть радостным!) перепрыгивает через многочисленные препятствия. Совсем близко завывает мотор машины, по лесу среди бела дня шарят прожектора. Так много народу еще никогда не садилось ему на след, да еще такие важные люди, из города! Даже из-за границы. И технику гонят, только еще ракеты тактические не начали выпускать. Миллионер и двое местных карликов вполголоса, но очень уютно беседуют о назначении денег и о хорошем чутье насчет прибыли, которое всегда спасает миллионера, — даже немецкие министры кое-что получат от промышленников в подарок! Эти люди строят свои стратегии, как футбольные тренеры (как и этим тренерам, им народ тоже всегда говорил бы под руку если бы ему позволили!), а кое-какие деньги им удастся даже оставить себе, они заранее этому радуются вместе со своими семьями. А от остатка они опять себе что-нибудь откусят! На этих откушенных рождественских веточках висит их радостное будущее, висит вилла, моторная лодка, никто не отважится собственноручно выдавать обществу своих же соглядатаев и сотрапезников. При нашей-то демократии! Они прекра.....
|