Начало
Тесс Герритсен Надежда умирает последней Адаму и Джошуа – моим маленьким разбойникам… Введение Лаос в районе границы с Северным Вьетнамом, 1970Первые огни трассирующих зенитных снарядов рассекли небо в 30 милях от местечка Муонг-Сам. «Де-Хэвиленд Твин Оттер» получила удар в заднюю часть фюзеляжа, и, словно необъезженная кобылка, машина взбрыкнула в воздухе под сиденьем Уильяма Мэйтленда – летчика по кличке Дикарь Билл. Движением, доведенным до автоматизма, он рванул штурвал, спасаясь от опасности резким набором высоты. Не успели уйти вниз опоясанные туманом горы, как новая очередь трассеров пронеслась сбоку от самолета, окутав кабину осколками. – Тысяча чертей, Кози. Проклятье ты на мою голову, – процедил Мэйтленд в сторону напарника. – Чуть только мы оказываемся в небе в паре с тобой, как у меня на языке появляется привкус свинца. Козловский в ответ только хлопнул пузырем жвачки. – А чего ты волнуешься? – невозмутимо кивал он в сторону растрескавшегося лобового стекла. – Промазали на добрую пару дюймов. – Да не на пару, а всего на один! – Подумаешь, большая разница.
Середина
Затем она подняла глаза на Гая и молча и мрачно уставилась на него. Гай понимающе кивнул и, достав из кармана двадцатидолларовую купюру, положил ее перед ней на стол. Не веря своим глазам, она уставилась на деньги. Американские доллары – для нее это было целое состояние. Наконец, она взяла ручку Гая и, сосредоточенно дрожа, стала что-то писать. Как только она закончила, Гай смел со стола клочок и засунул его в карман. – Идем, – шепнул он Вилли. – Что там написано? – спросила Вилли шепотом, пока они шли обратно вдоль бараков. Гай не ответил и лишь ускорил шаг. В тишине аллеи Вилли вдруг ясно почувствовала, что за ними наблюдают, из окон, из дверей, отовсюду. Она потянула Гая за руку: – Гай… – Там адрес… это возле рынка. – Адрес Лэситера? – Тише. Молчи и не останавливайся, за нами следят. – Что? Она не успела обернуться, как он схватил ее за руку. – Не обора.....
Конец
– Ни один солдат не должен лететь на родину один. Она подумала о Лэситере, вспомнила тот вечер в кафе у реки, лирическую песню на шуршащей пластинке, бумажные фонарики, пляшущие на ветру. Потом увидела его тело, качающееся на волнах реки Меконг. И вспомнила черноглазую женщину, что любила его. – Ты прав, – сказала она, – ни один солдат не должен возвращаться на родину один. Снова возникла пауза. Она чувствовала, что он смотрит на нее и ждет. – Ты бы позвонил мне… – Я хотел. – Но просто не было возможности, да? – Возможностей было полно. – Так тебе было все равно? – Она воздела глаза кверху. Вся ее боль, весь гнев вдруг вырвался наружу. – Две недели от тебя не было ни словечка! А теперь ты заявляешься в мой дом без предупреждения, бросаешь свой чемодан у меня в… Последнее слово так и не наполнило ее уста, их наполнил он. Она оказалась захвачена мокрыми от дождя объятиями, и все, что она собиралась высказать, вся горечь в словах, все испарилось с одним этим поцелуем. Она лишь издала тихий стон, и ее охватил вихрь желания. Она уже не могла определить, где кончалась она и начинался о.....
|