Александр Зорич, Сергей Челяев

ГИПЕРШТОРМ

Пролог

Лязг стоял ужасающий.

Огромный колесный механоид, получив сдвоенный заряд из лучевой двухстволки, накренился на правый борт и начал сползать по радиоактивной оранжево-коричневой осыпи.

Казалось, мгновение — и зловещее порождение техноса опрокинется.

Еще пара лучевых зарядов!

Массивные стальные вилы железного монстра, которые он унаследовал от своих примитивных предков — армейских каров-погрузчиков, оплавились и согнулись под невероятным углом.

Глаза стрелка-сталкера, только что всадившего в кар изрядную порцию лучевой энергии, холодно наблюдали сквозь сетчатые окуляры защитных очков за тем, как механоид натужно скрипит, силясь удержать равновесие, нащупать точку опоры.

Два телескопических домкрата, которые кар стремительно выдвинул по правому борту, ухнули в оранжевый рассыпчатый грунт, погрузились почти на метр каждый, но удержали. Третий, выброшенный сзади, из-под кузова, окончательно сбалансировал корпус живой машины.

Штурман не держал на Мясника зла. Более того, он чувствовал себя даже в чем-то обязанным этому механоиду.

Злодейка-судьба таки подсыпала Юлу и его бойцам сахара в бензобак.

Когда Мясник миновал уже три четверти пути — а благодаря чистке и осознанию большой личной ответственности за поставленную перед ним задачу он мчался по казантипским грунтовкам, словно гоночный болид, — им, как на грех, повстречался недавний Штурманов недруг. Гусеничный погрузчик Т-301, тот самый, будто специально поджидал их на тридцать пятом километре у покосившегося столбика.

При виде Мясника и стоявшего на платформе возле бака Штурмана «трехсот первый» яростно засигналил, победоносно воздел Захват Промышленный и попытался храбро преградить беглецу дорогу.

Мясник еще издали зафиксировал погрузчика прямо по курсу и, справившись у своего седока о дальнейших действиях, резко прибавил ходу. При этом он слегка приподнял свой чудовищный отвал с заостренным нижним краем, метя настырному и политически недалекому сородичу по клану прямо в лоб. В довершение всего он и.....

А значит, в том, что руки влюбленных сплелись, а губы слились в горячем поцелуе… в этом не было ничего удивительного!

Но это — уже совсем другая история.

…Тот, кто произнес бы в Коралловом Доме сакраментальную фразу «милые бранятся — только тешатся», был бы прав ровно наполовину. И вторая половина, которая обычно оборачивается неизбежным примирением, всегда не в пример слаще первой.

— Юл, он и вправду не убивал Патрика.

— Я знаю.

— Он его даже никогда в глаза не видел.

— Я знаю.

— Он не похищал Алины, они заранее сговорились.

— Я знаю, Пенни.

— Говорят, только вчера он вдобавок ко всему потерял отца.

— Я отлично это знаю, Пенни!!!

— Ах, милый, этот Персик — глубоко несчастный человек!

— О-о-о-о-о…

— Что с тобой, дорогой? Тебе плохо?

— Послушай, милая, — простонал Юл. — У меня от твоих кузин и ихних персиков уже голова идет кругом. Шли бы они все автонным лесом и там погибли! В общем… разбирайся с ними сама!