Сименон Жорж

Тюрьма

1

Сколько нужно месяцев, сколько лет, чтобы ребенок стал юношей, а юноша — мужчиной? И как можно узнать, что это превращение совершилось?

Момент этот не бывает отмечен, как в школах, торжественным актом вручения наград или диплома.

Алену Пуато, достигшему тридцати двух лет, понадобилось лишь несколько часов, может быть, даже всего несколько минут, чтобы повзрослеть или, во всяком случае, перестать быть тем, чем он был до сих пор.

17 октября в Париже шел проливной дождь. Порывы ветра обрушивали на ветровое стекло машины такие потоки воды, что «дворники» были бессильны с ней справиться и только еще больше затуманивали свет фонарей.

Пригнувшись к рулю, Ален медленно вел машину по бульвару Курсель. По правую руку тянулась черная решетка парка Монсо. Он свернул на улицу Прони, а затем на улицу Форгюни, где находился его дом. Короткая улица, по обеим сторонам роскошные здания. Алену удалось найти место для стоянки почти напротив дома. Захлопнув дверцу, он машинально поднял голову и посмотрел, горит ли свет в верхнем этаже.

— Узнаю Жаклину! Она была такая с самого детства. Еще совсем маленькой, когда у нее случалось какое-нибудь ребячье горе, забьется, бывало, в темный уголок — иной раз даже в стенной шкаф залезала — и сидит там, пока не успокоится и не возьмет себя в руки, а потом выйдет — и как ни в чем не бывало.

Он пригубил портвейн и поставил бокал.

— Вчера и сегодня я старался не заглядывать в газеты. Теперь я не скоро смогу их читать.

— А как вы узнали?

— От нашего полицейского комиссара. Он счел своим долгом самолично прийти ко мне и сделал это очень тактично. Жена у меня больна, как я вам говорил. Я просидел возле нее почти всю ночь, мы разговаривали вполголоса, словно это случилось у нас в доме.

Он осмотрелся по сторонам.

— Где же это произошло? — обратился он к Бланше.

— В спальне, вернее, в маленьком будуаре рядом со спальней.

— А где дети?

— Ужинают с Нана в комнате для игр.

— Они знают?

— Пока что нет. Я им сказал, что с мамой произошел несчастный случай.

Дети! Шестилетний Бобо и трехлетняя крошка Нелли.

— Еще стаканчик, старина.

Не легко отыскивать бары, где его не знают. Он попытал счастья на бульваре Осман. Какой-то новый бар. На бармене красная куртка.

— Двойное.

— «Джонни Уокер»?

Как медленно действует алкоголь! И вкуса у виски никакого.

— Я похож на пьяного?

— Нет, месье.

Верно. Ален убедился в этом, посмотрев на себя в зеркало, но ему хотелось услышать подтверждение. Глубина зала тонула в полумраке. Какая-то парочка сидела на мягком диванчике, держась за руки.

Видно, все-таки есть на свете любовь. Есть! Ален пожал плечами и чуть не забыл заплатить. Впрочем, ему напомнили бы.

— Привет, Боб.

— Меня зовут Джонни, месье.

— Привет, глупыш.

Он невольно продолжал разыгрывать индейца.

Допустим… Нет! Слишком поздно менять решение. У него было довольно времени для размышлений. Но допустим. Просто так, из интереса. В понедельник он приходит в редакцию. Прекрасно. Все, и первый Борис, делают вид, будто ничего не случилось.

Вот только он, Ален, не сможет больше делать вид. И это главное! Ни перед другими, ни наедине с собой.